Анто́н Па́влович Че́хов.
Смерть чино́вника

В оди́н прекра́сный ве́чер не ме́нее прекра́сный экзеку́тор, Ива́н Дми́трич Червяко́в, сиде́л во второ́м ряду́ кре́сел и гляде́л в бино́кль на «Корневи́льские колокола́». Он гляде́л и чу́вствовал себя́ на верху́ блаже́нства. Но вдруг… В расска́зах ча́сто встреча́ется э́то «но вдруг». А́вторы пра́вы: жизнь так полна́ внеза́пностей!One fine evening, a no less fine government clerk called Ivan Dmitritch Tchervyakov was sitting in the second row of the stalls, gazing through an opera glass at “The Bells of Corneville”. He gazed and felt at the pinnacle of bliss. But suddenly. . . . In stories one so often meets with this “but suddenly.” The authors are right: life is so full of surprises!

Но вдруг лицо́ его́ помо́рщилось, глаза́ подкати́лись, дыха́ние останови́лось… он отвёл от глаз бино́кль, нагну́лся и.. апчхи́!!! Чихну́л, как ви́дите. Чиха́ть никому́ и нигде́ не возбраня́ется. Все чиха́ют.But suddenly his face puckered up, his eyes disappeared, his breathing was arrested . . . he took the opera glass from his eyes, bent over and . . . “Achoo!!” he sneezed as you see. It is not reprehensible for anyone to sneeze anywhere. Everyone  sneezes.

Червяко́в ниско́лько не сконфу́зился, утерся плато́чком и, как ве́жливый челове́к, погляде́л вокру́г себя́: не обеспоко́ил ли он кого́-нибудь свои́м чиха́ньем? Но тут уж пришло́сь сконфу́зиться. Он уви́дел, что старичо́к, сиде́вший впереди́ него́, в пе́рвом ряду́ кре́сел, стара́тельно вытира́л свою́ лы́сину и шею́ перча́ткой и бормота́л что́-то.Tchervyakov was not in the least confused, he wiped his face with his handkerchief, and like a polite man, looked round to see whether he had disturbed anyone by his sneezing. But then he was overcome with confusion. He saw that an old gentleman sitting in front of him in the first row of the stalls was carefully wiping his bald head and his neck with his glove and muttering something to himself.

В старичке́ Червяко́в узна́л ста́тского генера́ла Бризжа́лова, слу́жащего по ве́домству путе́й сообще́ния.
«Я его́ обры́згал! — поду́мал Червяко́в. — Не мой нача́льник, чужо́й, но всё-таки нело́вко. Извини́ться на́до». In the old gentleman, Tchervyakov recognised Brizzhalov, a civilian general serving in the Department of Transport. “I have spattered him,” thought Tchervyakov, “he is not the head of my department, but still it is awkward. I must apologise.”

Червяко́в кашляну́л, пода́лся ту́ловищем вперёд и зашепта́л генера́лу на у́хо:
— Извини́те, ва́ше — ство, я вас обры́згал… я неча́янно…
— Ничего́, ничего́…
— Ра́ди бо́га, извини́те. Я ведь… я не жела́л!
— Ах, сиди́те, пожа́луйста! Дайте слу́шать!Tchervyakov gave a cough, bent his whole person forward, and whispered in the general’s ear.
“Pardon, your Excellency, I spattered you accidentally…”
“Never mind, never mind.”
“For goodness sake excuse me, I…I did not mean to.”
“Oh, please, sit down! let me listen!”

Червяко́в сконфу́зился, глу́по улыбну́лся и на́чал гляде́ть на сце́ну. Гляде́л он, но уж блаже́нства бо́льше не чу́вствовал. Его́ на́чало пому́чивать беспоко́йство. В антра́кте он подошёл к Бризжа́лову, походи́л во́зле него́ и, поборо́вши ро́бость, пробормота́л:
— Я вас обры́згал, ва́ше — ство… Прости́те… Я ведь… не то что́бы…
— Ах, по́лноте… Я уж забы́л, а вы всё о том же! — сказа́л генера́л и нетерпели́во шевельну́л ни́жней губо́й.Tchervyakov was embarrassed, he smiled stupidly and fell to gazing at the stage. He gazed at it but was no longer feeling bliss. He began to be troubled by uneasiness. In the interval, he went up to Brizzhalov, walked beside him, and overcoming his shyness, muttered:
“I spattered you, your Excellency, forgive me…you see …I didn’t do it to …”
“Oh, that’s enough… I’d forgotten it, and you keep on about it!” said the general, moving his lower lip impatiently.

«Забы́л, а у самого́ ехи́дство в глаза́х, — поду́мал Червяко́в, подозри́тельно погля́дывая на генера́ла. — И говори́ть не хо́чет. На́до бы ему объясни́ть, что я во́все не жела́л… что это зако́н приро́ды, а то поду́мает, что я плю́нуть хоте́л. Тепе́рь не поду́мает, так по́сле поду́мает!..»“He has forgotten, but there is a fiendish light in his eye,” thought Tchervyakov, looking suspiciously at the general. “And he doesn’t want to talk. I ought to explain to him ….that I really didn’t intend …that it is the law of nature or else he will think I meant to spit on him. He doesn’t think so now, but he will think so later!”

Придя́ домо́й, Червяко́в рассказа́л жене́ о своём неве́жестве. Жена́, как показа́лось ему́, сли́шком легкомы́сленно отнесла́сь к происше́дшему; она то́лько испуга́лась, а пото́м, когда́ узна́ла, что Бризжа́лов «чужо́й», успоко́илась.
— А всё-таки ты сходи́, извини́сь, — сказа́ла она́. — Поду́мает, что ты себя́ в пу́блике держа́ть не умее́шь!
— То-то вот и есть! Я извиня́лся, да он ка́к-то стра́нно… Ни одного́ сло́ва пу́тного не сказа́л. Да и не́когда бы́ло разгова́ривать.Upon getting home, Tchervyakov told his wife of his breach of good manners. It struck him that his wife took too frivolous a view of the incident; she was a little frightened, but when she learned that Brizzhalov was in a different department, she was reassured.
“Still, you had better go and apologize,” she said, “or he will think you don’t know how to behave in public.”
“That’s just it! I did apologize, but he took it somehow queerly . . . he didn’t say a word of sense. There wasn’t time to talk properly.”

На друго́й день Червяко́в наде́л но́вый вицмунди́р, постри́гся и пошёл к Бризжа́лову объясни́ть… Войдя́ в приёмную генера́ла, он уви́дел там мно́го проси́телей, а ме́жду проси́телями и самого́ генера́ла, кото́рый уже́ на́чал приём проше́ний. Опроси́в не́сколько проси́телей, генера́л подня́л глаза́ и на Червяко́ва.Next day Tchervyakov put on a new uniform, had his hair cut and went to Brizzhalov’s to explain; going into the general’s reception room he saw there a number of petitioners and among them the general himself, who was beginning to interview them. After questioning several petitioners the general raised his eyes and looked at Tchervyakov.

— Вчера́ в «Арка́дии», если припо́мните, ва́ше — ство, — на́чал докла́дывать экзеку́тор, — я чихну́л-с и… неча́янно обры́згал… Изв…
— Каки́е пустяки́… Бог зна́ет что! Вам что уго́дно? — обрати́лся генерал к сле́дующему проси́телю.
«Говори́ть не хо́чет! — поду́мал Червяко́в, бледне́я. — Се́рдится, зна́чит… Нет, э́того нельзя́ так оста́вить… Я ему́ объясню́…»“Yesterday at the Arcadia, if you recollect, your Excellency,” the latter began, “I sneezed and … accidentally spattered … Exc… ”
“What nonsense… It’s beyond anything! What can I do for you,” said the general addressing the next petitioner.
“He won’t speak,” thought Tchervyakov, turning pale; “that means that he is angry… No, it can’t be left like this… I will explain to him.”

Когда генера́л ко́нчил бесе́ду с после́дним проси́телем и напра́вился во вну́тренние апартаме́нты, Червяко́в шагну́л за ним и забормота́л:
— Ва́ше — ство! Е́жели я осме́ливаюсь беспоко́ить ва́ше — ство, то и́менно из чу́вства, могу́ сказа́ть, раска́яния!.. Не наро́чно, са́ми изво́лите знать!When the general had finished his conversation with the last of the petitioners and was turning towards his inner apartments, Tchervyakov took a step towards him and muttered:
“Your Excellency! If I venture to trouble your Excellency, it is simply from a feeling, I may say, of remorse! . . . It was not intentional if you will graciously believe me.”

Генера́л состро́ил плакси́вое лицо́ и махну́л руко́й.
— Да вы про́сто смеётесь! — сказа́л он, скрыва́ясь за две́рью.
«Каки́е же тут насме́шки? — поду́мал Червяко́в. — Во́все тут нет никаки́х насме́шек! Генера́л, а не мо́жет поня́ть! Когда́ так, не ста́ну же я бо́льше извиня́ться пе́ред э́тим фанфаро́ном! Чёрт с ним! Напишу́ ему́ письмо́, а ходи́ть не ста́ну! Ей-бо́гу, не ста́ну!»The general made a lachrymose face, and waved his hand.
“Why, you are simply making fun of me, sir,” he said as he closed the door behind him.
“Where’s the making fun in it?” thought Tchervyakov, “there is nothing of the sort! He is a general, but he can’t understand. If that is how it is I am not going to apologize to that fanfaron any more! The devil take him. I’ll write a letter to him, but I won’t go. By Jove, I won’t.”

Так ду́мал Червяко́в, идя́ домо́й. Письма́ генера́лу он не написа́л. Ду́мал, ду́мал, и ника́к не вы́думал э́того письма́. Пришло́сь на друго́й день идти́ самому́ объясня́ть.
— Я вчера́ приходи́л беспоко́ить ва́ше — ство, — забормота́л он, когда́ генера́л подня́л на него́ вопроша́ющие глаза́, — не для того́, что́бы смея́ться, как вы изво́лили сказа́ть. Я извиня́лся за то́, что, чиха́я, бры́знул…, а смея́ться я и не ду́мал. Сме́ю ли я смея́ться? Е́жели мы бу́дем смея́ться, так никако́го тогда́, зна́чит, и уваже́ния к персо́нам… не бу́дет…So thought Tchervyakov as he walked home; he did not write a letter to the general, he pondered and pondered and could not make up that letter. He had to go next day to explain in person.
“I ventured to disturb your Excellency yesterday,” he muttered, when the general lifted inquiring eyes upon him, “not to make fun as you were pleased to say. I was apologizing for having spattered you in sneezing. . . . And I did not dream of making fun of you. Should I dare to make fun? If we should take to making fun, then there would be no … respect for persons”

— Пошёл вон!! — га́ркнул вдруг посине́вший и затря́сшийся генера́л.
— Что-с? — спроси́л шёпотом Червяко́в, мле́я от у́жаса.
— Пошёл вон!! — повтори́л генера́л, зато́пав нога́ми.
В животе́ у Червяко́ва что́-то оторва́лось. Ничего́ не ви́дя, ничего́ не слы́ша, он попя́тился к двери́, вы́шел на у́лицу и поплёлся… Придя́ машина́льно домо́й, не снима́я вицмунди́ра, он лёг на дива́н и… у́мер.“Be off!” yelled the general, turning suddenly purple, and shaking all over.
“What?” asked Tchervyakov, in a whisper turning numb with horror.
“Be off!” repeated the general, stomping his feet.
Something seemed to give way in Tchervyakov’s stomach. Seeing nothing and hearing nothing he reeled to the door, went out into the street, and went staggering along. . . . Reaching home mechanically, without taking off his uniform, he lay down on the sofa and died.

Вам нравятся мои рассказы? Do you like my stories?
Please consider making a donation to help me maintain the site.